— Через день Император должен был покинуть Просперо, а перерождение плоти все больше и больше охватывало Легион. И хотя я сопротивлялся недугу дольше, чем кто-либо другой, я тоже начал поддаваться, а плоть бунтовала все сильнее. Я уже не мог контролировать свои силы, и все, что я помню о том дне, так это ужас, охватывающий при мысли, что скоро и я стану ничем не лучше тех чудовищ, которых мы были вынуждены умертвить после отлета с Терры. Я знал, что сам стану таким же монстром.

А потом я помню, как в мозгу послышался успокаивающий голос. Именно так я представлял себе голос отца, разговаривающего с заболевшим сыном. Я провалился в темноту, а когда проснулся, увидел, что мое тело ничуть не изменилось. Перерождение плоти едва не уничтожило наш Легион, но в тот день мы вновь обрели контроль над своими телами. Легион был спасен, однако особой радости я не испытывал, потому что часть меня в тот день умерла.

— Твой брат-близнец, — тихо произнес Лемюэль.

— Да. Я был здоров, а Ормузд умер. Его тело слишком сильно пострадало от перерождения плоти, и спасти его не было никакой возможности, — сказал Ариман. — Я взял его талисман и вставил в свои доспехи. Я не мог не увековечить память о брате.

— Еще раз прими мои соболезнования, — произнес Лемюэль.

— Никто из нас не помнит, как свершилось это чудо, но мы остались живы, хотя в Легионе было не больше тысячи воинов.

— Как и в названии, — отметил Лемюэль.

— Точно, — согласился Ариман. — После того мы и в самом деле стали Тысячей Сынов.

Лемюэль нахмурился:

— Постой-ка, что-то не сходится. Легион назывался Тысячей Сынов еще до вашего прибытия на Просперо, верно?

— Да.

— А почему?

— Что «почему»?

— Почему вас так назвали? Имя Легиона обрело смысл только после того, как Магнус спас вас на Просперо, — сказал Лемюэль. — Но вы носили это название уже давно. Или вас осталось в живых только тысяча благодаря поразительному совпадению?

— Тебе пора мыслить как Практику, — с улыбкой заметил Ариман. — Я ведь столько раз говорил, что совпадений не бывает.

— А что ты скажешь на это? Что Император видел, что происходит с вами, и знал, что Магнус успеет спасти только тысячу?

— Возможно. Император видит такое, что недоступно нам, — уклончиво сказал Ариман. — Да, Магнус спас всех нас, но он никогда не говорил, как ему это удалось.

— Разве это важно? — спросил Лемюэль. — Он вас спас, неужели этого мало?

Ариман поднял взгляд к небу:

— Не могу сказать наверняка, но мне кажется, это будет иметь значение. Огромное значение.

Камилла продолжала беспокоиться о состоянии здоровья Каллисты, но радостное волнение, вызванное предстоящей поездкой, оказалось сильнее. Скатившись с постели, она поцеловала на прощание Чайю и помчалась к месту встречи с Калофисом. Вспомнив о Каллисте Эриде, она испытала укол вины, но не настолько сильный, чтобы отказаться от шанса исследовать пустоши Просперо.

Диск-спидер Калофиса доставил их в разрушенный город менее чем за час, и Камилла почувствовала себя разочарованной, пока Калофис не сказал, с какой скоростью и как далеко они улетели. Тизка осталась далеко позади, и Камилла удивилась, насколько общепринятое название «пустоши» не соответствовало действительности. Со всех сторон их окружали прекрасные пейзажи. Безбрежные леса и широкие поляны тянулись до самого горизонта, а кристально чистые реки срывались с горных уступов пенящимися водопадами.

Калофис управлял диск-спидером с искусной осторожностью, чем очень удивил Камиллу, ожидавшую от него резкого и рискованного стиля вождения. Ощущение скорости полета над цветущей землей и предвкушение исследования одного из заброшенных городов Просперо вызывало в душе пьянящую бодрость.

Камилла посмотрела на возвышавшиеся над ней почерневшие остатки сооружения из металла и камня. Обвивавшие их зеленые лианы тихонько покачивались под прохладным ветерком, дувшим вдоль долины. В дальнем конце виднелись сотни еще сохранившихся каркасов, стоявших в строгом порядке, а под ногами похрустывал бетон, сильно потрескавшийся под натиском упорных растений.

У основания зданий громоздились кучи камней, словно неутомимые силы природы постепенно разбирали строения, лишая их облицовки и перекрытий. В течение утра и первой половины дня они обнаружили несколько зданий, где еще сохранились внутренние конструкции, но их было совсем немного.

Калофис, небрежно забросив болтер за спину, шел вслед за Камиллой, останавливаясь, когда она делала снимки руин. Имевшиеся в библиотеке материалы она уже изучила, а вещи, к которым прикасалась до сих пор, не представляли никакого интереса.

— Ну как, ты что-нибудь нашла? — спросил Калофис. — Эти развалины мне уже надоели.

— Пока ничего, — ответила Камилла.

— Пора бы уходить. В этой долине не так давно было замечено присутствие психнойенов.

Лемюэль как-то раз рассказывал им о психнойенах. Эти существа, по-видимому, не представляли собой ничего хорошего, но под защитой такого воина, как Калофис, Камилла не слишком тревожилась о своей безопасности.

— Еще рано уходить, — возразила она и, пригнувшись, шагнула в тень сохранившегося здания, где пахло гнилью. — Все предметы, к которым я притрагивалась, были отштампованы машинами и не обладают памятью. От них нет никакой пользы. Это здание в хорошем состоянии, посмотрим, нет ли здесь чего-нибудь более ценного.

Внутри оказалось пусто и сыро, а в темных углах мелькали животные, для которых пустоши Просперо стали родным домом. Сквозь дыры в стенах и потолке пробивались лучи солнечного света, и в них плясали миллиарды пылинок.

Камилла вдохнула пахнущий пылью воздух, словно пытаясь определить его возраст на вкус. Да, здесь определенно присутствует история, и она могла бы раскрыть ее секреты, если бы только удалось отыскать вещи, принадлежавшие когда-то разумному существу.

— Сюда, — указала она и направилась к погнувшейся стальной лестнице, ведущей на следующий уровень.

— Это выглядит небезопасно, — заметил Калофис, окинув взглядом проржавевшие поручни.

— Я тронута твоей заботой. Но лестница простояла тысячу лет, и я надеюсь, что ее хватит еще на день, как ты думаешь?

— Не знаю, я ведь не инженер.

Камилла заподозрила, что он шутит, но, глядя на его бесстрастное лицо, отказалась от этой идеи.

— Ладно! — воскликнула она, поворачиваясь к лестнице. — Мне не раз приходилось карабкаться по качающимся ступенькам, эта выглядит ничуть не хуже других.

Она стала подниматься по хлипким ступеням, надеясь, что закон подлости не сработает и она не станет посмешищем, рухнув вместе с лестницей. К счастью, все обошлось, хотя на тяжесть Калофиса ненадежное сооружение отозвалось жалобным скрипом и стоном.

Верхний этаж оказался таким же пустынным, как и нижний; серый пол покрывал слой пыли и мусора, насыпавшегося с верхнего уровня. Большая часть здания выше второго этажа была разрушена, осталась только высокая труба да несколько фрагментов перекрытий. Наверху порхали птицы, и где-то над головой Камилла услышала тихий шорох крыльев.

— Что ты надеешься здесь найти? — недовольно спросил Калофис. — Все давно сгнило. Если бы здесь и сохранилась какая-то информация, неужели ты думаешь, что мы бы ее не обнаружили?

Камилла самоуверенно усмехнулась.

— Вы не можете смотреть так, как смотрю я, — заявила она.

Калофис сердито поморщился.

— От вас, летописцев, нет никакой пользы, — проворчал он. — Все это пустая трата времени. Нет тут ничего интересного.

Она не стала реагировать на его ворчание и пошла вперед, время от времени останавливаясь в поисках предметов, которые могли бы оказаться ей полезными. Кое-где среди мусора ей попадались вещи, которые можно было бы назвать личными, но и они были такими же безжизненными, как само здание.

Наверху послышалось какое-то движение, сопровождаемое шорохом мелких камней и негромким рыком. Подняв голову, Камилла увидела ускользающую тень и поняла, что потревожила сидевшую в гнезде птицу. В углу здания она заметила груду деревянных брусьев и металлических листов, расположенных чересчур аккуратно для обычных развалин.